ГЕНДЕРНОЕ НАСИЛИЕ: ЧТО ДЕЛАТЬ?

Шаг первый: травмпункт

Итак, первый этап: вы подверглись физическому насилию со стороны близкого человека. Это могут быть: толчок, вследствие которого можно удариться о стену или мебель, попытки удушения, удар по лицу, другие удары, которые не оставляют видимых следов, но могут причинить серьезные внутренние повреждения, — например, в живот. Вам необходимо получить качественную медицинскую помощь. Как бы это ни было тяжело морально и физически, обратиться в травмпункт следует обязательно, и это нужно сделать как можно скорее.

В травмпункте нужно не просто зафиксировать все повреждения, но и настоять на том, чтобы указали, что их нанес близкий вам человек. Показать, как бы это ни было стыдно и неловко, нужно любые повреждения: синяки на внутренней стороне бедер и тому подобное. Нужно следить за тем, чтобы травматолог_иня записывал_а все повреждения максимально разборчиво, точно описывал_а их положение и размер и не использовал_а при их описании метафор. Если в силу понятных причин вам страшно называть имя нападавше_й, то можно обозначить его как «знаком_ую», а конкретизировать потом в полиции. Если этого не сделать и сослаться на бытовые причины («упал_а с лестницы»), то впоследствии в суде объяснить иное происхождение травмы будет крайне сложно, и эти противоречия могут сыграть существенную негативную роль в уголовном процессе. Кроме того, при сообщении сотрудни_цам медицинского учреждения о том, что травма — результат побоев, в полицию автоматически отправляется телефонограмма и начинается процедура проверки. Вас должны найти по адресу, который вы сообщили в травмпункте, и вызвать в полицию, чтобы расспросить о случившемся.

 

Валентина Фролова:

Если вас избил_а ваш_а партнер_ка (муж/жена, сожитель_ница), прежде всего нужно обратиться на телефон доверия кризисного центра, так как вопрос вашей безопасности — самый важный. Консультан_ки по телефону помогут разобрать ситуацию, попробуют оценить риски и проинформируют о возможности защиты ваших прав в суде. Проконсультируют по поводу ресурсов, которые есть в вашем регионе: это психологическая, социальная, юридическая помощь.

 

Шаг второй: заявление

Вызова из полиции дожидаться не обязательно, потому что его может не быть. Подать заявление можно в любом ближайшем отделении. Важно знать, что дежурные участковые обязаны принять заявление у любого человека, и, если они будут пытаться отослать вас, например, по месту прописки, настаивать на своем. Есть несколько форм заявлений, в том числе «Обращения граждан» и «Заявление о преступлении». С жалобой подобного рода стоит писать именно «Заявление о преступлении», чтобы оно было занесено в нужную книгу — «Книгу учета сообщений о преступлениях». Следует быть готов_ой к даче объяснений: либо одновременно с подачей заявления, либо позже, по вызову. Здесь нужно повторить содержание своего заявления, но по возможности рассказывать более подробно: например, о систематическом характере насилия (о предыдущих эпизодах физического насилия, о контроле, об угрозах вам лично, детям или даже домашнему животному) и о предыдущих обращениях в полицию или травмпункт, если они были. Рассказ должен быть насыщен деталями: даты, время, характер избиений — как, куда и как сильно. Если не вспомнить дату и время хотя бы примерно, полицейские заставят сидеть и вспоминать, пока вы им хоть что-то не назовете. После этого, получив талончик с номером заявления, ждите, пока сообщение рассмотрят.

 

Валентина Фролова:

УПК предусматривает, что сообщение о преступлении должно быть рассмотрено в период до трех суток, и в этот период должен быть решен вопрос о заведении уголовного дела. Однако если требуется проведение экспертиз, исследований и других процессуальных действий, то этот срок может быть продлен до 30 суток. Вне зависимости от реальной необходимости рассмотрение заявления чаще всего продлевают.

 

Наталия Ходырева:

Если есть возможность, то нужно фиксировать все, каждый случай избиения, записать на диктофон угрозы. Попробовать вспомнить и найти свидетелей, которые готовы прийти в суд и выступить на вашей стороне (это могут быть родственники, коллеги, соседи). Все это необходимо правильно описать — в соответствии с образцами заявлений, чтобы эти материалы могли быть приобщены к делу. В идеале в полиции должны проинформировать о том, как и что вам следует делать. Должны быть доступны образцы и пособия, как правильно оформлять документы. Зайдите в полицию и попробуйте найти эти образцы. Нужно быть очень дотошн_ой, если вы хотите защитить себя правовым способом. В наших госорганах принято пользоваться тем, что люди ничего не знают о своих правах. Об этапах рассмотрения заявления вас информировать не будут, поэтому необходимо отслеживать процесс самостоятельно.

Полиция в принципе не хочет что-либо делать по таким делам, поэтому все ваши доказательства и улики они могут просто потерять. Если агрессор_ка обратится в полицию или травмпункт с предложением дело не открывать, то улики, справку или медицинскую запись скорее всего «потеряют» — коррупция. Поэтому всегда лучше получить копии всех документов. Все эти этапы — борьба с системой за то, чтобы она работала. Но если человек травмирован, как бывают травмированы люди, подвергшиеся насилию, то бывает достаточно одной фразы, сказанной им в учреждении. Фразы, после которой он_а развернется и просто уйдет.

 

Шаг третий: частное обвинение

Если повреждения незначительные (а незначительными признаются и повреждения вроде тех, что были у Анны Жавнерович, — когда на лице живого места нет), то эти дела относятся к делам частного обвинения. Частное обвинение — это такой вид уголовного процесса, который практикуется по наименее значительным делам. Туда принято относить большинство дел по домашнему насилию. В этих случаях полиция будет стараться вынести постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, как это произошло с Анной. Тогда нужно идти на участок мирового судьи и писать заявление о возбуждении уголовного дела частного обвинения. К слову, статус частного обвинения значит также и то, что потерпевшая должна все делать сама. Сама должна написать заявление, сама принести его в суд, добиться его принятия, найти свидетелей, допросить их, способствовать назначению экспертизы, доказать виновность обвиняемого. Все, что в публичных уголовных процессах делают прокурор и полиция, в таком процессе приходится делать самой потерпевшей — травмированнму физически и психологически человеку, который находится под постоянной угрозой получения новых побоев или даже гибели.

 

Наталия Ходырева:

В России по делам домашнего насилия в последние годы сложилась практика замирения. Судьи отчитываются, сколько они мировых соглашений нашлепали. Поэтому в суде стараются помирить семьи, даже если был совершен инцест. В Республике Коми коллеги из кризисных центров внесли предложение запретить мировое соглашение в семьях, где есть насилие. Ведь убивают буквально направо и налево: их помирили, а они пошли и убили друг друга. У нас же и в полиции, и в суде на потерпевших давят, чтобы они забрали заявление и помирились с супруго_й. Но это же не изменит е_е поведение! Для профилактики убийств в ситуации партнерского насилия пару необходимо сепарировать. Например, вся Швеция покрыта убежищами: в каждом городишке на муниципальные средства построены убежища, в которых пострадавшие могут находиться в безопасности. Когда они приходят в себя, шведское государство предоставляет им собственное муниципальное жилье. В России же людей обвиняют в том, что они хотят отделиться от партнер_ки и еще жилье получить. А ведь это нормальное желание — спасти свою жизнь и жизнь своих детей.

 

Валентина Фролова:

Считается, что насилие в семье — не настолько значимое преступление, чтобы ради него запускать весь механизм: привлекать к работе полицейских, прокуроров. Избиение в семье приравнивается к избиению незнакомым человеком на улице. Законом не признается повышенная опасность таких преступлений, несмотря на то что человек живет с агрессор_кой постоянно, зависит от него, видится с н_ей каждый день.

Пока дела о насилии в семье относятся к категории дел частного обвинения, потерпевшие не смогут получить необходимый уровень защиты. Участие в уголовном деле в качестве частного обвинителя — очень сложный процесс. Пострадавш_ая долж_на самостоятельно написать и подать заявление, соответствующее всем процессуальным требованиям, пригласить и допросить свидетелей, ходатайствовать о проведении судебно-медицинской экспертизы. В условиях отсутствия доступа к бесплатной юридической помощи такое бремя для потерпевше_й — в 99% случаев не являюще_йся профессиональным юристом — является непосильным. Ситуация осложняется тем, что переживш_ая насилие обязан_а лично присутствовать на каждом судебном заседании, а значит — лично встречаться с подсудим_ой и подвергаться дальнейшему риску насилия. Е_е неявка расценивается как отказ от обвинения, и дело прекращается.

Очевидно, что такой вид уголовного процесса совершенно несовместим с делами о насилии в семье и приносит больше вреда, чем пользы. Требуются законодательные изменения для признания того, что домашнее насилие — это преступление, обязательство расследовать которое берет на себя государство. Подготовленный на сегодняшний день проект закона предусматривает в том числе перевод уголовных дел о домашнем насилии из категории частного обвинения в категорию публичного. Публичный характер обвинения означает, что расследованием преступления займется полиция, а обвинять агрессор_ку в суде будет прокурор. Таким образом, с потерпевших будет снят непосильный груз.

 

Шаг четвертый: суд

Если уголовное дело возбудили, его скорее всего доведут-таки до суда. В зале суда допрашивают потерпевш_ую, затем допрашивают свидетелей с е_е стороны. Потерпевшая ходатайствует о назначении экспертизы по ее медицинским документам. Экспертиза призвана определить тяжесть вреда, нанесенного здоровью. Потом говорит сторона подсудимого: его свидетели, защита. Подсудимый никаких доказательств представлять не обязан, он, в принципе, не обязан даже говорить. Процесс может длиться довольно долго: 8—12 месяцев. На всех этапах процесса судьи по-прежнему будут пытаться помирить участников, пугать, например, ист_иц будущей судимостью мужа/жены и отца/матери детей. Учитывая, что в суд надо ходить два раза в месяц как на работу (если потерпевш_ая, он_а же частный обвинитель, не явилась на суд, это автоматически значит прекращение дела — по процессуальным законам считается, что от ведения дела отказались и никаких претензий больше нет), стороны процесса действительно часто мирятся. Но даже успешное завершение дела — на сегодняшний день скорее моральная поддержка для потерпевш_ей, чем реальное наказание для обвиняемо_й: приговор может вылиться в штраф или исправительные работы. Так как охранные ордера действующим законодательством не предусмотрены, несмотря на победу в суде, потерпевш_ая по-прежнему остается беззащитной. Нападавш_ая может продолжать оставаться с н_ей жить в одной квартире, преследовать, угрожать, нападать и даже убить.

 

Валентина Фролова:

Сейчас к потерпевшим не применяется никаких защитных мер до или во время судебного процесса. К обвиняемо_й даже подписку о невыезде не всегда применяют. Обе стороны процесса продолжают проживать дома. И пока дело рассматривается судом, избиение может произойти и во второй, и в третий раз. Иногда потерпевшим удается переехать к знакомым или родственникам, в редком случае — получить место в убежище. Но во многих регионах убежищ вообще не существует, а там, где они есть, нередко высок порог доступа или очень небольшое количество мест. Не все убежища способны принять человека с детьми, ВИЧ-позитивных или людей с особыми потребностями.

На мой взгляд, одна из самых важных задач специального закона о защите от насилия в семье — решение вопроса безопасности пострадавших. Во-первых, они получат право обращаться за экстренными мерами обеспечения безопасности — так называемыми защитными предписаниями. В зависимости от конкретной ситуации агрессор_ке может быть предписано не приближаться к пострадавшей на определенное расстояние, не преследовать ее, сдать оружие. Эта мера сегодня эффективно действует практически на всем постсоветском пространстве: на Украине, в Молдавии. Во-вторых, закон предусматривает создание достаточного количества доступных убежищ для людей, переживших насилие, во всех регионах страны. Вопрос безопасности — ключевой в делах о насилии в семье. Лишь оградив человека от угрозы повторного насилия, мы можем говорить о дальнейшей защите его прав и психологической реабилитации.

 

Наталия Ходырева:

В сложившейся ситуации большую роль играют представления и мифы общества о насилии между близкими. Считается, что насилие совершается мужчинами против женщин, которые нарушают традиционные нормы поведения. Решения принимаются не в суде, а на уровне проверки. С сексуальным насилием то же самое: все очень плохо расследуется. Я помню чудовищные случаи, когда женщину насиловали, потом убивали, а оформлялось все это как смерть от заболевания.

Почему, если мы боремся за равенство, нужно защищать женщин дополнительно? Потому что, пока мы равенства не добились, приходится защищать наиболее уязвимых: детей, женщин, стариков. Традиционно женщины были в подчиненном положении, и многие из них до сих пор остаются зависимы экономически, многие очень бедные. Плюс принято считать, что женщина не должна выносить сор из избы. Вообще домашнее насилие — это такие преступления, где зависимость от насильника весьма разнообразна. Например, одна из важнейших экономических проблем — проблема жилья: когда негде жить и денег нет на жилье. Самое важное, что женщина чувствует ответственность за детей, за больных, за стариков. Это мешает ее социальной мобильности. Дети учатся, дети болеют, они могут быть совсем малыши. Это все создает серьезное неравенство. Опять же, в 80—90 процентах случаев именно мужчины являются инициаторами насилия. Они угрожают, они пугают, создают атмосферу страха. Много женщин хочет уйти, развестись, прекратить насильственные отношения, а мужчины их не пускают: они хотят продолжать контролировать этих женщин, даже когда отношения уже совсем отвратительны. Заканчивается это часто тем, что женщин убивают. Потому и создаются специальные законы, чтобы по первому подозрению о том, что есть насилие, была и реакция, и возможность предотвратить преступление, и реабилитация. Шведские полицейские мне рассказывали, что у них огромный бюджет уходит на то, чтобы чинить двери! Потому что они имеют право по вызову проникать в жилище, чтобы предотвратить убийство, а также фиксировать все происходящее на видео- и фотоаппаратуру. А когда через пару дней женщина приходит и говорит, что «все наврала», — по шведскому законодательству обратного пути нет. Но, к сожалению, тут встает вопрос о состоянии наших правоохранительных органов и предоставлении им дополнительных полномочий. Невозможно игнорировать реальность, в которой некоторые российские полицейские — сами преступники, сами людей пытают и насилуют. Системный кризис правоохранительной системы требует серьезных изменений в ней на всех уровнях. Без этих изменений невозможно повысить эффективность предотвращения насилия в семье.

 

Шаг в сторону: после суда или вместо суда

На данный момент до суда доводят дела только 10—15 процентов пострадавших. Если процесс прошел с нарушениями, можно обратиться в ЕСПЧ или другие международные инстанции (хотя самостоятельно, без юриста, это сделать невозможно), но, как правило, этим мало кто может заниматься. Кто-то вновь воссоединяется с обидчиком; для кого-то главная цель — унести ноги, и, если это получается, женщины с облегчением стараются забыть пережитый ужас и начинают жить новой жизнью. Если до суда дело не дошло или если суд не помог избавиться от насильника, единственный на сегодняшний день существующий вариант получить хоть какую-то помощь — это кризисные центры. Попробовать связаться с центрами в вашем регионе можно, проконсультировавшись по федеральной горячей линии национального центра по предотвращению насилия